Социология капитализма (В. Зомбарт)

Проблема капитализма — одна из самых актуальных в экономической литера­туре второй половины XIX — начала XX в. Начиная с «Капитала» Маркса речь идет о социальной сущности, социальных причинах возникновения и социаль­ных характеристиках капитализма. Все задавались вопросами трансформации капитализма, и даже самые невероятные перспективы будили общественную мысль и давали реальную возможность разобраться с тем, что происходит в на­стоящем. Дело шло к объяснению современности, а капитализм в то время был современностью, вопрос его был поставлен общественной практикой перед наукой. Первая мировая война, революции в России и Германии — все это за­ставляло задуматься об ограниченности капитализма и его возможностей. Поэ­тому практически все видные экономисты того времени предлагают свой взгляд на процесс трансформации — Шумпетер и Зомбарт говорят о бюрократизации и снижении предпринимательской функции капитализма, Поланьи настаивает на смене соотношения социального и экономического, Веблен требует отделе­ния бизнеса от экономики, а Кейнс составляет основы общей теории, преодо­левающей ограниченность неоклассической теории в объяснении механизма функционирования и развития капитализма. Таким образом, капитализм как социально-экономический феномен и его трансформация являются темой не только экономически ориентированной социологии (Вебер, Зиммель), но и со­циологически ориентированной экономической науки.

Одним из первых, кто после Маркса стал говорить о капитализме, был Вер­нер Зомбарт. Его книга «Современный капитализм» вышла в 1902 г., положив начало трактовки капитализма как общественной исторической эпохи. Да и сам термин «капитализм», его всеобщее признание и распространение стали возможными благодаря этой зомбартовской книге. Сама работа, содержавшая огромный исторический и теоретический материал, переиздавалась несколько раз (в том числе и в России). Хотя Зомбарт, как и Вебер, числится представите­лем исторической школы третьего поколения (и действительно, Зомбарт обучал­ся политической экономии и юридическим наукам в Берлинском университете у Шмоллера), он, конечно, отходит от традиций исторической школы —в большей степени его интересуют теоретические конструкции, идеальные интерпретации исторических событий и их причины. В начале своей научной карьеры ученый не скрывал своего пристрастия к социализму — опубликованы его многочисленные работы о социализме и социальном движении, о социально-демократической политике. Известно, в частности, что Зомбарт написал содержательную статью о третьем томе «Капитала», и сам Энгельс назвал его «марксистом, но несколь­ко эклектиком». В предисловии к «Современному капитализму» Зомбарт писал, что его отделяет от исторической школы лишь два слова — «Карл Маркс». Но, видимо, до конца сторонником исторического материализма Зомбарт никогда и не был, он всегда отвергал марксистскую идеологию, при том восхищаясь Марксом как абстрактным теоретиком. Это вскоре привело его к позициям со­всем не марксистским: в «Современном капитализме» Зомбарт отрицает теорию прибавочной стоимости Маркса, в работах «Пролетариат» и «Буржуа» он уже стоит на позициях другой методологии, рассуждая о «духе капитализма» вполне как сторонник «понимающей социологии». Иногда, видимо по аналогии с по­нимающей социологией Вебера, Зомбарта относят к представителям «понима­ющей экономики». Но своего собственного метода Зомбарт не представил ни в экономике, ни тем более в социологии. Поэтому «Современный капитализм» не стал классикой, в отличие от «Капитала» Маркса или «Протестантской этики…» Вебера.

Зомбарт ставил во главу угла понятие экономического действия — мотивы поведения субъекта определяют у Зомбарта хозяйственную систему, отсюда его внимание не только и не столько к материальным факторам, сколько к понятию «дух капитализма». Вот как определяет Зомбарт хозяйственную деятельность: это часть культуры, деятельность планомерная и рациональная, деятельность социальнонормированная, она складывается на основе деятельности индивидуальных субъектов, вкладывающих в свои действия определенные мотивы. Все это пред­ставляется у Зомбарта «строем хозяйственной жизни»; в более поздней и малоизвестной отечественному читателю работе «Строй хозяйственной жизни» Зомбарт уточняет, что строй хозяйства всегда охватывает три части: дух хозяйства, форму хозяйства (регулирование и организация) и технику хозяйства. С этой по­зиции капитализм — это такой строй хозяйства, который предполагает:

• по духу — рационализм в отличие от традиционализма и ориентацию на прибыль (а не удовлетворение потребностей), индивидуализм в отличие от кол­лективизма;
• по форме — это свободное, частное, меновое хозяйство, «аристократиче­ское» (число хозяйственных единиц гораздо меньше, чем число индивидов, уча­ствующих в хозяйственном процессе), открытое хозяйство;
• по технике — капитализм основан на научном подходе, где преобладаю­щую роль играет машинная техника.

Что касается причин возникновения капитализма, Зомбарт, в отличие от Ве­бера, собрал всевозможные социальные факторы возникновения капитализма, предельно широко трактуя понятие «дух капитализма», но в одном Вебер и Зом­барт сходятся: —для них сущность капитализма заключается в рационализации общественного сознания, методов ведения хозяйства и рациональной бухгалте­рии. Но в целом, оценивая значимость «Современного капитализма» Зомбарта для экономической социологии, можно с уверенностью сказать, что книга эта преимущественно историко-экономическая, здесь Зомбарт еще не поднимается до социологической интерпретации капитализма, чего не скажешь о двух других его работах —«Буржуа» и «Пролетариат». В них Зомбарт, во-первых, раскрывает социологическую теорию «духа капитализма», а во-вторых, дает соответствую­щую ему картину расстановки социальных сил — буржуа и пролетариев.

Один из основных вопросов Зомбарта — источники капиталистического духа. Совершенно правильно, и вполне в стиле Вебера Зомбарт различает капиталистический дух в зависимости от периода экономического развития: в эпоху раннего капитализма предприниматель делает капитализм; в эпоху высокораз­витого капитализма капитализм делает предпринимателя. Но откуда берется предприниматель на ранней стадии развития? Здесь Зомбарт делает шаг назад по сравнению с социологической интерпретацией вопроса: он говорит о биологи­ческих основах духа капитализма — это предпринимательские натуры с особой «интеллектуально-волюнтаристической» одаренностью и мещанские натуры со стремлением к бережливости и утилитарности, их скрещивание и дает буржуа-предпринимателя. Кроме того, Зомбарт, уже совсем в духе антропологической социологии XIX в., выступает с идеей предрасположенности отдельных наций к капитализму — потомки кельтских народов (ирландцы, иберийские народы) мало предрасположены к предпринимательской деятельности; потомки норманнов, лангобардов, саксов и франков склонны к насильственному предпринимательству (по Зомбарту, это так называемые «народы героев»); потомки же греческих народов, а также флорентийцы, шотландцы, голландцы, но особен­но евреи, — это «народы торговцев», где преобладает мещанский склад ума. По­том, во времена национал-социализма в Германии, самого Зомбарта и обвинили в том, что он еврей, —тщетно он пытался оправдаться — это уже было, как точно заметила Р.П. Шпакова, «со сцены пустому залу».

В большей степени интересны идеи Зомбарта о нравственных и социальных основах возникновения капитализма. Как и Вебер, Зомбарт говорит о значении религии для воспитания капиталистического духа, причем подчеркивается то, что религии могут быть как катализатором капиталистического развития, так и препятствием. В противовес Веберу, Зомбарт указывает на значение не только протестантизма, но и католицизма, и особенно иудаизма. Начиная с распро­странения учения Фомы Аквинского католическая церковь способствовала рационализации жизни: законы разума, упорядочивание чувственности — вот ее главные категории. Церковь препятствовала взыманию процентов, но толь­ко как средству легкой наживы, в то же время не запрещалось получение денег в виде прибыли от собственного предприятия. Богатство у Ф. Аквинского уже считалось, в отличие от ранних христианских учений, личной заслугой человека, угодной Богу, если богатство достигалось собственным трудом. Но стремление к богатству должно было осуществляться в границах разума и не нарушать запо­ведей нравственности. Лютеранство же, по мнению Зомбарта, было шагом назад по сравнению с учением Ф. Аквинского, и даже в кальвинизме сначала наблюдаются существенные препятствия для капиталистической этики — идеал раннехристианской бедности здесь опять выступает на первый план. Заслуга про­тестантизма — в развитии еще большей рационализации и методизации жизни и, что особо подчеркивает Зомбарт, в развитии бережливости!

Намного больше ориентирован на капиталистическую хозяйственную эти­ку иудаизм — там вообще никогда не было идеала бедности, развитие рацио­нализма было еще более последовательным и всеобъемлющим; иудаизм всегда делал различие между своими и чужими — нравственно-хозяйственные нормы были двуликими: в частности, ростовщичество было возможным для инородцев, но не для своих. Кроме того, евреи в силу своей религиозной принадлежности были в европейских государствах иноверцами, и многие возможности для уча­стия в общественной и некоторых областях экономической жизни были для них закрыты, поэтому всю свою жизненную силу они отдавали хозяйству (ремеслу в основном) и денежным операциям. Иудаизм имел преимущество перед хри­стианством также в том, что когда христианство только развивало положитель­ную хозяйственную этику, он уже существовал как сформированная хозяйствен­ная этика, поэтому в самом начале развития капитализма иудаизм был как раз наиболее подходящим учением.

В не меньшей степени развитию капитализма способствовали социальные силы — это меркантилистическая политика государства (ломка цеховой системы и введение «промышленной свободы» способствовали развитию частного пред­принимательства, государство само становилось крупным предпринимателем и финансистом — особенно итальянские города-государства); социальные пересе­ления, колонизация и приток золота; распространение технических изобретений. Каков же социальный тип буржуа у Зомбарта? Капитализм Зомбарт связыва­ет с денежным хозяйством — если докапиталистическое хозяйство представляет собой хозяйство, ориентированное на потребности и потребительную стоимость, то капиталистический дух, а следовательно, и буржуа начинаются со стремления к деньгам. Здесь, как видно, Зомбарт явно находился под влиянием Зиммеля, «Философию денег» которого он называл «мастерским исследованием». Рас­пространение денег обеспечивало необходимую рационализацию хозяйствен­ ной жизни, поскольку все экономические отношения и объекты приобретали количественную оценку. Стремление к деньгам могло быть реализовано путем насилия (разбой, пиратство, обман), либо путем ссуды денег. Следовательно, и основные типы капиталистических предпринимателей в раннюю эпоху были таковы: разбойники (особенно морские, поскольку торговля и каперство были сначала неразделимы); феодалы (землевладельцы могли заниматься горным де­лом и металлургической или текстильной промышленностью); государственные чиновники (купец в то время ориентировался на традицию, лишь государство могло стимулировать новое экономическое начинание); спекулянты (впервые без принуждения могли быть организованы силой внушения и рекламы акци­онерные предприятия, не имеющие никакого реального производства в своей основе); купцы (которые стремились обеспечивать не только оборот, но и про­изводство продаваемых товаров); ремесленники (там, где собственный труд вел к образованию частного дела).

Но предприниматель так просто не становится буржуа, для этого необходи­мо, чтобы дух предпринимательства соединился с мещанским духом — особым хозяйственным образом мысли, основанным на рационализации и экономиза­ции ведения хозяйства, постоянной отчетности и бухгалтерии, деловой морали (понятие «солидности» дела и репутация честного человека, умеющего держать слово, закрепленное в договоре, превыше всего).

Зомбарт различает буржуа старого и нового стиля. Для эпохи раннего ка­питализма богатство для человека было лишь средством для достижения цели,а не самоцелью; при столкновении нравственных норм и хозяйственной выгоды первые брали верх, сам темп ведения дела был спокойным и основательным, не принята была реклама, а уж объявление того, что цены ниже, чем у конкурентов, считалось просто позорным, качество ценилось выше цены, отношение к новой технике было осторожным (если станок высвобождал много рабочих, то с этиче­ской стороны лучше было его вообще не применять, что и делал буржуа старого стиля). В целом, тогда человек еще был мерой всех вещей, а стремление к наживе сдерживалось социальными и нравственными нормами. Для буржуа нового сти­ля стоимость — прибыль, цена, оборот, доходы, накопления — стала главным, ни человек, ни товар его уже не интересовали. Производство стало дешевым и массовым, а сам по себе хозяйственный прогресс вне социальных целей стал нормой общественной жизни. Фирма теперь уже не символизирует личность, за ней стоит безличный совет директоров или собрание акционеров, личная репутация как основа солидности теряет значение, отсюда —непомерное стремление к деньгам, выражаемое в пристрастии к роскоши. Таковы характеристики буржуа современного типа.

Интересны идеи Зомбарта о национально-историческом развитии капита­лизма. В отличие от Вебера, он склонен считать точкой отсчета развития капита­листического духа итальянские города-государства XIII столетия (это Венеция, Генуя и особенно Флоренция), а XIV столетие он относит к периоду массового развития капиталистического духа. Некоторые хозяйственные успехи предпри­нимательства относятся и к Испании XIV в. (Барселона, Севилья), и к Португалии XV—XVI вв., особенно учитывая смелые попытки организовать торговлю с колониями, но в XVII в. предпринимательский дух там полностью застывает, проявляется «гиспанизация» общественной жизни —жажда дворянских титулов и полное презрение к работе и торговле. Франция, по Зомбарту, «во все времена была богата крупными и гениальными предпринимателями, преимущественно спекулятивного духа», но через всю французскую историю проходит стремле­ние не к предпринимательству, а к обеспеченному положению государственного чиновника. В Германии капиталистический дух начал развиваться в эпоху Фуггеров, но его влияние было гораздо меньшим, чем в Италии, и после некоторого подъема в XVI столетии наблюдался процесс феодализации предпринимателей. В Голландии как раз к XVII в. капиталистический дух достиг полного расцвета, но к XVIII столетию «воинственные мореходы» превращаются в комиссионеров, а Голландия становится денежным кредитором всей Европы. В Англии капита­лизм получает индустриальное развитие, но особенный прорыв происходит по­сле объединения с Шотландией и господствующим там стремлением к наживе, (в других работах Зомбарт называет Великобританию «нацией торгашей»). Но к началу XX в. английский капитализм отстает в технической области, старый идеал бизнеса исчезает и проявляется стремление к «сеньиориальности», роско­ши и спорту, что парализует хозяйственную энергию. В США капиталистиче­ский дух был развит еще до образования собственного государства, и здесь он ранее всего становится высокоразвитым, здесь «сила пока еще не сломлена… здесь пока все еще буря и натиск»!

В целом Зомбарт не очень охотно говорит о будущем, предсказывать бу­дущее — опасная вещь, опаснее всего предсказания в области хозяйственной и социальной жизни, считает он, «как раз наиболее умные люди ошибались здесь более всего». Но все же, оценивая перспективы капиталистического раз­вития, Зомбарт уверен, что капитализм будет сломлен — в его природе заложена тенденция, стремящаяся «разлагать и убивать» капиталистический дух изнутри.

В разных странах происходило измельчение капитализма либо в «сытое рантьерство», либо в усвоение «сеньиориальных замашек». Кроме того, новейшей тенденцией, препятствующей развитию капитализма, является бюрократиза­ция — в правильно организованном бюрократическом производстве никакой капиталистический дух не нужен. Еще один враг капитализма — прекращение роста населения, которому отчасти был обязан капитализм. Так что перспекти­вы у капитализма незавидные. «Великана… когда он ослепнет, выдрессируют, чтобы тащить демократическую культурную тачку», но может быть, «золото вновь будет возвращено Рейну»?

Кроме буржуа объектом внимания Зомбарта становится и пролетариат, что нашло отражение в его книге «Пролетариат», которая, кстати, была написана за­долго до «Буржуа» (ее русский перевод появился в 1906 г.). Это было явно социо­логическое исследование, цель его заключалась в том, чтобы дать социальный портрет пролетария, изучив «склад пролетарской психики». Сам Зомбарт считал свою книгу первой попыткой дать социологическую характеристику пролета­риата, что является, конечно, преувеличением. В известном смысле его работа продолжает полемику между марксизмом и исторической школой, начатую еще в 40-х гг. XIX в. (речь идет о работе Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» и ее критике Б. Гильдебрандом в книге «Политическая экономия на­стоящего и будущего»). Если Энгельс, а после и Маркс, говорили об абсолютном и относительном обнищании пролетариата с развитием капитализма, то Гиль­дебранд с помощью исторических фактов доказывал, что капитализм повышает уровень жизни рабочего и поднимает основные классы «из лени и невежества».

Зомбарт, хотя и объявлял в то время о приверженности марксизму, теорию об­нищания пролетариата не поддерживал, да и его задача была другой — показать внутренние социопсихологические черты пролетария, характер его связей с об­ществом, социальными группами, семьей, товарищами по классу. В этом плане его работа обладает, без сомнения, оригинальностью и новизной. В стиле «пони­мающей экономики» Зомбарт дает свое определение класса: «Под социальным классом я хотел бы понимать всякую общественную группу, которая по своей идее представляет определенную хозяйственную систему». Классификация классов у Зомбарта в разных местах дается по-разному, наиболее простая схема такова:

1. дворянство;
2. буржуазия;
3. мещанство (мелкая буржуазия и ремес­ленный класс);
4. пролетариат.

Зомбарт определил пролетариат как социальный класс неимущих, наемных рабочих, вынужденных продавать свою рабочую силу. К концу XIX в. этот класс составлял 70 % населения Германии и становился самым многочисленным клас­сом. Какие же характеристики отличают рабочий класс от ремесленных классов и крестьянства?

Во-первых, пролетариат является типичным представителем городского населения — ритм его жизни задан производством, у него нет чувства природы и красоты. Поэтому, в отличие от крестьянина, для него нет ничего инстинктив­но верного, его жизнь искусственна. У пролетария нет чувства своей родины, где он мог бы иметь корни, у него нет дома — он переезжает с места на место в за­висимости от спроса на рабочую силу, снимая комнату или маленькую квартиру.

Раз у него нет своего места, дома, родины, куда бы возвращались его мысли и воспоминания, то у него нет нежных, сентиментальных чувств, его окружение случайно и безлично. Так пролетарий теряет свойственную человеку естествен­ность, связь с окружающим его миром природы.

Во-вторых, пролетариат не имеет своих социальных корней. Для пролета­риата нет национальностей, представители разных народностей входят в него одинаковой массой. В отличие от крестьянина, у него нет родины и в социаль­ном смысле —если в деревне все жители связаны общественным мнением, обы­чаями, традициями, праздниками, религией, то у пролетария нет общества со­седей, нет общих традиций, у него нет даже родни, поскольку семья становится малочисленной. Все это отнимает чувство безопасности и включенности в социальное окружение. Если раньше семья была основой общности, то у проле­тария нет семьи в настоящем смысле — рабочий образ жизни разрушает семью, так как продолжительный труд отнимает возможность проводить время в семье, воспитывать детей. Профессионализация женского труда лишает возможности женщину выполнять роль домохозяйки — значит, нет и совместного хозяйства, и вот уже вырастают «дети улицы». Детский труд также исключает подрастаю­ щее поколение из семьи, в ней уже нет никакого авторитета, есть лишь чувство слабой экономической зависимости, которое исчезает в 16—17 лет. Вследствие жилищной нужды рабочий не видит возможности отдохнуть в семье, поэтому он бежит в кабак. Так нарушаются и нравственность, и нормальные семейные отношения.

В-третьих, для пролетариата изменяется, в отличие от традиционных клас­сов, характер труда и трудовых общностей. Постоянная перемена места работы и технические усовершенствования в условиях разделения труда не дают рабочему чувства профессии и профессиональной общности (если, например, работник изготавливает лишь шляпки для гвоздей). Машинное производство делает труд простым, безличным и безразличным, рабочий не заинтересован в результа­те труда, поэтому это не его профессия, а профессия его хозяина. Если раньше экономические общности имели определенные этические отношения — цехо­вая организация связывала в единый союз и мастеров, и подмастерьев, их жизнь имела строго определенные нравственные правила в отношении друг друга, то пролетарские условия не знают никакой этики, единственная связь — это до­говор по поводу вознаграждения; капиталист имеет право выбросить рабочего на улицу в любой момент.

Наконец, у пролетария нет никакой собственности, а это означает, что нет ничего, чем бы он дорожил и за что бы держался. В результате все это ведет к тому, что жизнь пролетария становится убогой, серой, монотонной, в ней нет никакой связи с природой, собственностью, социальными и профессиональны­ми союзами. Какова же психика пролетария? Это — духовное и нравственное банкротство, гибель и запущенность духовной жизни, никакие этические нормы не сдерживают отношение человека к человеку. Цинизм, нахальство, грубость, отсутствие веры в высшие ценности, — подчеркивал Зомбарт.

Но пролетариат приобретает некоторые новые черты. Поскольку он сво­боден от традиций и обычаев, постольку ему легко воспринимать все новое, он свободен от предрассудков и предубеждений. В отличие от крестьянина, жизнь которого имеет в основе инстинкт, жизнь пролетария более рациональна; кроме того, работа с техникой требует большого напряжения мыслительной деятель­ности. Отсюда возникает тяга рабочего к образованию, хотя и догматическому, поскольку у него нет творческого воображения. Рационализм также связан с ро­стом индивидуализма — рабочий более ответственен за свою судьбу, он не чув­ствует заботы общины о себе, он одинок. Вместе с тем капитализм использует массовый труд, пролетарий сливается с общей массой, у него есть чувство при­надлежности к толпе, хотя он и остается «отъединенной песчинкой в этой мас­се». Эта общность основана лишь на «общем убожестве», где нет действительно ничего реально общего. Но чувство толпы ведет к тому, что толпа становится «новым богом» пролетария; отсюда возникают классовое самосознание, солидарность и подчиненность вождям. Сам по себе пролетарий никто: ни земляк, ни семьянин, ни работник по профессии, ни сам по себе, он всего лишь пред­ставитель общей массы пролетариата.

Изнуряющий труд, развитие рационального восприятия мира — все это соз­дает почву для недовольства, рабочий начинает искать причину своего положе­ния во внешнем социальном порядке. Кроме того, отсутствие личной жизни, удовлетворения в труде толкает его еще больше в политику. Соединяясь с дру­гими представителями массы, он рассчитывает на введение нового социального строя и на насаждение диктатуры масс. Полуобразованность пролетариата и его радикальность, отсутствие почтения к чему-либо традиционному расширяют почву догматизма. Именно здесь арена для спасителей, демагогов, фантазеров, оказывающих влияние на массы. Так возникает социализм, — ставит диагноз Зомбарт.

Итак, заключая наше рассмотрение Зомбарта, хотелось бы отметить, что в истории экономической социологии его фигура явно недооценена. Социологи не воспринимают его как социолога, экономисты, не видя в нем научной стро­гости, считают, что его работы в лучшем случае «будят мысль». В отечественной экономической социологии нет ни слова о Зомбарте, в западной, у Сведберга, — лишь упоминание о «Современном капитализме», собственно же социологиче­ские исследования Зомбарта остались вне поля зрения. Между тем Зомбарт, наряду с Вебером, а не после него, разрабатывал теорию духа капитализма, наметил основы методологии «понимающей экономики», определил социальные пор­треты буржуа и пролетариев в современную эпоху. От Зомбарта непосредствен­но тянутся нити дальнейшего развития экономической социологии: во-первых, Шумпетер, который разрабатывал теорию развития капитализма (но именно Зомбарт, а не Шумпетер, как считают, первым поставил в «Современном капи­тализме» раздел, посвященный теории развития); во-вторых, это Парсонс, кото­рый обратился к теории капитализма Вебера и Зомбарта. Конечно, Зомбарт как писатель и ученый был несколько резок, он был ярым националистом, впрочем, так же как и Вебер, но такова была эпоха в Германии между двумя мировыми войнами — Зомбарт лишь хорошо усвоил «настроение времени». Но без его ра­бот мы не в состоянии оценить ни вклад Вебера в социологию хозяйства (обычно изображают так, что Вебер взялся ниоткуда, изобрел теорию «духа капитализма», и как будто у него не было ни учителей, ни оппонентов, ни коллег), ни собствен­но экономико-социологическую теорию капитализма.