Религиозные институты

Религиозные институты служат для упорядочивания, организации религиозной деятельности, связей и взаимоотношений верующих как между собой, так и с представителями других исповеданий и неверующими. В качестве классического определения социального института можно принять следующее: «это исторически сложившиеся формы организации и регулирования общества, жизни (например, семья, религия, образование и т.д.), обеспечивающие выполнение жизненно важных для общества функций, включающие совокупность норм, ролей, предписаний, образцов поведения, специальных учреждений, систему контроля». Исходя из данного определения, рассмотрим институциональные характеристики религии с учетом специфических особенностей и исторической эволюции исследуемого феномена.

В качестве элементов религиозного института рассматриваются конфессиональные нормы и правила, формализующие и регламентирующие связи верующих друг с другом. На основе норм и правил в конфессиональном пространстве выстраиваются социальные статусы и роли. В свою очередь, религиозные нормы, т.е. установленные различными вероисповеданиями и обязательные для верующих правила, основываются на доктринальных положениях, которые, в свою очередь, берут свое начало из канонизированных текстов (Библия, Коран, Талмуд и др.), постановлений церковных соборов, произведений руководителей конфессий и т.д.

История светского и религиозного права свидетельствует о разных типах соотношений этих нормативных систем. Так, в эпоху средневековья религиозные нормы носили характер юридических предписаний и служили регулятором не только религиозных, но и государственно-политических, гражданско-правовых и даже брачно-семейных отношений. В 19-20 вв. государственное и церковное право стали занимать строго отведенные для них места в обществе.

В древнем мире все системы писаного права в той или иной мере включали в себя имеющие религиозные корни предписания. Генетически предшествуя праву, религия самым существенным образом влияет на его возникновение и формирование. Между правовым и религиозным сознанием первоначально существует тесная связь, проявляющаяся в совпадении понятий «греховного» и «преступного»; источником правовых норм выступают нормы религиозные, а у истоков правосудия, как правило, стояли священнослужители.

Такого рода государственно-конфессиональные правовые отношения можно характеризовать как нерасчлененные взаимоотношения или институционально нерасчлененные взаимоотношения. Принципы религиозной морали были базисом для государственного законодательства, доктринальные религиозные нормы – государственными нормами. Такого рода институционально нерасчлененные взаимоотношения, как подчеркивают известные зарубежные и отечественные религиоведы (Дж.М. Йингер, В.И. Гараджа и др.), характерны для «народных» или «диффузных религий», социальным носителем которых были все представители религиозной общности.

В процессе эволюции происходит изменение этих взаимоотношений, что привело к дифференциации и трансформации социальных норм. Происходит постепенное размежевание государственного и религиозного права. Огромную роль в этом сыграло развитие античной философской мысли. Из предписаний религии закон превращается в результат труда законодателя, меняя, таким образом, свою сакральную природу на его волю. Отсюда вытекает два следствия: во-первых, государственный закон перестает быть неизменяемой и неоспоримой формулой.

Закон стал не продолжением или трактовкой священного текста, а простым текстом. А так как он был установлен человеческой волей, то та же воля может его и изменить, что совершенно невозможно (с точки зрения доктрины) для религиозных норм. Во-вторых, закон, который составлял раньше часть религии и вследствие этого был родовым наследием «священных семей», сделался отныне общим достоянием всех граждан. Такого рода государственно-конфессиональные отношения можно охарактеризовать как смешанные отношения или институционально смешанные отношения.

С одной стороны, в законодательстве можно было увидеть тесное переплетение светских и религиозных норм, истоками которых, к примеру, могли быть постановления церковных соборов, декреты христианских патриархов и т.д.

С другой стороны, конфессиональное право могло находиться в прямой зависимости от государственного права, как это было, к примеру, в имперской Византии и России. Здесь церковные нормы находятся в относительно независимом состоянии от государственных норм. Такого рода институционально смешанные взаимоотношения характерны в большей степени для универсальных (мировых) религий, нормотворческим субъектом которых были государственные и религиозные организационные структуры, объединенных общностью конфессиональных идей и интересов.

Следующий этап в развитии этих взаимоотношений характеризуется принципиальным расслоением, разделением государственного и религиозного права на два независимых друг от друга правовых института. Развитие светского начала происходило под эгидой государства, а к компетенции собственно конфессионального права отошли проблемы регулирования внутри церковных отношений. Такого рода государственно-конфессиональные взаимоотношения можно характеризовать как строго дифференцированные взаимоотношения или институционально дифференцированные взаимоотношения. Здесь доктринальные религиозные и государственные нормы находятся в независимом, обособленном друг от друга состоянии.

Вышеизложенные институционально дифференцированные взаимоотношения характерны для современного положения государственно-конфессиональных отношений. Нормотворческим субъектом светского права являются государственные органы, конфессионального права – церковные органы. А религиозная общность стала объектом воздействия на нее как государственного права, так и доктринальных положений конфессии, вероучения которой придерживаются ее последователи.

Как справедливо отмечает Н.Б. Костина, доктринальное единство выступает условием возникновения и существования религиозной общности, мировоззренческое единство которой поддерживается при помощи религиозных институтов.

Таким образом, религия как социальный институт представляет собой исторически сложившиеся формы организации, в рамках которой на основе веры в сверхъестественное:

• создаются особые религиозные и социальные учреждения;
• развивается специфическая религиозная деятельность и выстраиваются социальные отношения;

В современном мире существуют исключения из этого правила. К примеру, для некоторых мусульманских стран единство правовых и религиозных предписаний, основанное на принципах шариата, играет и сегодня очень важную роль для нормативного регулирования в этих странах.

• осуществляется ряд явных и латентных функций, совокупность которых составляет то, что принято называть «социальной ролью религии»;
• устанавливается система ритуалов и обычаев;
• вырабатывается набор социальных ролей в соответствии со статусными группами той или иной религиозной иерархии;
• формулируется система ценностно-нормативных установок, предписаний, оценок, символов, представлений, запретов, этически обоснованных образцов и религиозно мотивированных моделей поведения, идеалов, смысложизненных целей и ориентацией;
• конструируется определенная картина мира, в которой присутствует дихотомия сакрального и профанного, посю- и потустороннего миров;
• определяется система социального контроля, состоящего из ценностных нормативов (что должно и не должно делать) и санкций – поощрений за следование должному, и наказаний – за отступления от него.

В результате, социальный институт религии представляет собой систему из двух взаимосвязанных уровней:

• Ценностно-нормативной модели.

Включающей в себя совокупность верований, символов и предписаний, представлений, относящихся к широкому кругу явлений и предметов, как профанных, так и сакральных (в чем состоит специфика религии);

• Модели поведения.

Заданной религиозными нормами и регулируемой посредством различных форм религиозной организации, включающих в себя как религиозную общину, занимающуюся культовой и внекультовой религиозной деятельностью; так и непосредственно религиозную организацию, являющуюся «представителем» данной религии в социуме.

Институализация религии характеризуется рядом особенностей:

• Специфика регуляции взаимоотношений, как в рамках самого социального института религии, так и с внешним, по отношению к ней, миром, основывается на социальных связях, носящих достаточно жесткий и обязательный характер.

Это обеспечивает регулярность, высокую предсказуемость и надежность функционирования социальных связей в рамках социального института религии, что, в свою очередь, связано с осуществляемым ею социальным контролем, включающим в себя санкции, стимулирующие желательное в рамках сложившей религиозной картины мира поведение и препятствующие нежелательному.

• Особое распределение функций, прав и обязанностей участников институализированного взаимодействия.

Каждой статусной группе (клир и миряне; в рамках клира статусы приходского духовенства и епископата, если говорить о христианстве) вменены особые права и обязанности, на основе которых происходит исполнение ряда функций. Нормальное функционирование статусных групп в рамках социального института (т.е. оправдание ими ролевых ожиданий; исполнение надлежащих функций; соблюдение прав и обязанностей, отход от которых влечет за собой достаточно жесткие санкции) ведет к высокой предсказуемости поведенческих моделей отдельных личностей, входящих в социальный институт, – с одной стороны, и самовозобновляемости, регулярности деятельности самого института религии, – с другой.

• Деперсонификация участников социального института – означает наличие обезличенных требований к тем, кто включен в его деятельность.

Например, в большинстве существующих Церквей членство анонимно. При уходе по тем или иным причинам одного из членов приходского актива, его функции тут же начинает исполнять другой. Тот же процесс лежит и в основе ротации членов церковных иерархий. В данном случае совокупность прав и обязанностей представителей той или иной статусной группы в рамках социального института религии представляет собой исторически отобранный эффективный вариант поведения участника институализированных социальных связей. Тем самым обеспечивается относительная независимость функционирования социального института от случайных обстоятельств, его устойчивость и способность к самовозобновлению.

• Разделение труда и профессионализация выполняемых функций.

В этих целях религиозные организации осуществляют специальную подготовку людей для выполнения ими профессиональных обязанностей. Тем самым обеспечивается высокая эффективность функционирования социального института религии на протяжении длительной истории человечества.

• Для адекватного выполнения своих функций социальный институт религии имеет свои «учреждения», в рамках которых организуется его деятельность, осуществляются управление и контроль.

Для этого институту религии необходимо обладать существенными средствами и ресурсами, такими как культовые строения, культовая утварь, управленческие органы, издательства и религиозная литература; предприятия, производящие необходимые предметы культа; наконец, доверие со стороны паствы и т.д.
Важнейшей целью религиозных организаций является нормативное воздействие на их членов, формирование у них определенных целей, ценностей, идеалов, реализующих себя в обществе через исполнение ряда функций. Помимо основной функции «духовного окормления», религия осуществляет свою деятельность и оказывает влияние на экономическую, политическую, семейную, культурную и другие важнейшие составляющие жизни социума.

Институциональные составляющие играют решающую роль в качестве механизма, упорядочивающего деятельность членов религиозных общностей по отношении друг к другу, другим общностям, государству и т.д. Они обеспечивают безопасное и предсказуемое существование как общности, так и индивидов, что обусловливает стремление верующих к воспроизводству нормативного поведения. С другой стороны, институализация делает религиозные действия и ритуалы понятными и упорядоченно-привычными. Она «вписывает» религиозный опыт в повседневную жизнь, не позволяя ему обесценивать эту жизнь.

В этой связи необходимо отметить, что религия в конкретных, локальных обществах цементирует и скрепляет единство не только конфессиональной общности, но и общества в целом, потому что, участвуя в социализации индивида, она апеллирует к такой нравственной норме, как человеческая совесть. «Следует признать, что добропорядочность обретает устойчивость, а выполнение долга – требуемую твердость лишь в том случае, если в основе их лежит религиозность, – писал по этому поводу Г.Ф.В. Гегель и продолжал. – Сокровеннейшее в человеке, его совесть, только в религии получает свое абсолютное обоснование и надежность. Поэтому государство должно опереться на религию, ибо только в ней надежность образа мысли людей и их готовность выполнять свой долг перед государством становятся абсолютным».

Историческая относительность государственного права нивелируется, по мысли философа, догматическими постулатами доктринальных установок – канонизированные формы религиозного мировоззрения.

Философ современности Д. Белл, опираясь на рассуждения Ж.Ж. Руссо о государственно-принудительном и религиозно-нравственном порядке социализации личности, писал следующее: «При всеобъемлющем моральном порядке оправдание справедливости таких норм коренится в системе разделяемых людьми ценностей. Исторически религия – как способ сознания, связанный с исходными ценностями, – явилась основой общепризнанного морального порядка. …Влияние религии проистекает из того факта, что еще до идеологий или других видов светских верований она стала средством сплочения людей в единый неодолимый организм, явившись тем чувством священного, которое выделилось как коллективное сознание людей».

Чувственно-эмоциональная сфера, касающаяся религиозных феноменов и зачастую трактуемая в качестве стереотипов мироощущения и мировосприятия верующего, называется конфессиональные институции. Они формируют способность к самопринуждению, которая воспринимается верующим как добровольный внутренний духовный выбор и основывается на предписанных и регламентированных привычках мышления, чувствования, переживаний, т.е. на институциях. В формировании и развитии соответствующих стереотипов чувственно-эмоциональных восприятий и переживаний играют религиозные институты, символика, культовые обряды и церемонии и т.д.

Как писал П.А. Сорокин, « … все религиозные реликвии – это застывшие в вещественной форме религиозные переживания».

Одним из главных элементов религиозной институции (помимо чувств страха, благоговения, любви и т.д. по отношению к сакральному) является такая общечеловеческая нравственная категория, как «совесть» – внутренний коррелятор чувственно-эмоционального состояния и поведения личности. Данное понятие является в основном предметом религиозно—философской рефлексии.

Так, к примеру, дихотомия мораль-нравственность была темой для внимательного исследования в русской философии:

• «мораль» ассоциировалась с абстрактной, относительной, искусственной формой рассудочного права и закона.

«Нравственность» – с конкретным и живым чувством, совестью;

• мораль основана на мирской, общественной или государственной силе или принуждении; нравственность – на свободе человеческого волеизъявления;
• мораль филогенетически уходит в языческую стихию рода; нравственность исходит из христианской свободной личности;
• для российского этического самосознания приоритетным является, с точки зрения русской философии, нравственное (совесть) начало; для западного – моральное (право, закон) .

Конфессиональные институции способствуют формированию таких социально ангажированных чувств личности, как:

• чувство единства как особой формы или энергии существования.

«И поскольку вся социальная жизнь соткана из взаимосвязей и взаимодействий, именно поэтому она и представляет собой единое целое; ибо что же значит единство, как не взаимосвязь множества элементов, судьба каждого из которых затрагивает судьбы остальных, – писал известный немецкий социолог Г. Зиммель. – Синтезированные группы представляют собой прототип фиксируемого чувствами и сознанием единства – существующего вне личности, – и его своеобразная форма отражается и сублимируется в религиозном, скрепляемом понятием Бога единстве существования».

«Даже самая иррациональная ориентация, когда ее разделяет значительное число людей, – вторил ему американский психоаналитик Э. Фромм, – дает индивиду чувство единства, определенной безопасности и стабильности. Нет ничего такого уж нечеловеческого, злого или иррационального, что не могло бы давать какого-то комфорта, когда это разделяется группой»;

• чувство сплоченности.

«Чем сильнее внутригрупповая сплоченность, – писал Э. Дюркгейм, – тем меньше человек задумывается о бренности своего существования, т.е. ему нужно знать, что существует объект, превосходящий его, таковым является та или иная общность (семейная, религиозная, политическая), в конечном счете – общество»;

• чувство братства единоверцев на основе духовного родства, непосредственной общности с единым Богом;
• чувство превосходства, избранности по отношению к другой конфессиональной или светской общности;
• интегративные чувства солидарности, спаянности, органической связи друг с другом, мировоззренческой близости, связанности моральными обязательствами, готовности придти на помощь и т.д.

Религиозные институты и институции имеют определенную специфику по отношению к аналогичным светским феноменам.

Во-первых, главной санкцией, применяемой к нарушителям религиозных норм, выступает наказание отказом в достижении ими трансцендентной цели.

Во-вторых, в современном обществе светские нормы обязательны, религиозные – зачастую условны для большинства членов общества.

В-третьих, характерными чертами религиозных чувств могут быть названы их бескорыстность и отсутствие конкуренции между людьми за предмет, на который они направлены.