Либидо, любовь, культура

Берясь за эту тему, сразу оговорюсь, что не имею намерения рас- крыть ее с должной полнотой, ибо не считаю себя достаточно в ней компетентным. Хотя, с другой стороны, кого же тут можно назвать компетентным — Казанову, Дон Жуана или того же Фрейда с Юнгом впридачу?

Каждый нормальный человек имеет тут свой опыт, и если к тому же он достаточно наблюдателен и склонен к обобщениям, то может не только им поделиться, но и сказать нечто такое, что присуще не одному лишь его индивидуальному опыту, а и людям в целом. Нас же здесь интересует, конечно, не «техническая» сторона вопроса, а его суть, притом в тесной связи с природой человека и культуры.

Начнем, с полового влечения, которое Фрейд назвал прилипчивым словом либидо, без которого сегодня не обходится ни один мало-мальски уважающий себя психиатр. Напомню, что особенность человека и его отличие от других животных сводятся к тому, что это самое либидо длится у него практически без перерыва в течение его жизни от начала половой зрелости и до естественного ее угасания в довольно позднем возрасте.

Эта особенность и впрямь играет огромную роль в жизни человека — и тут Фрейд, несомненно, прав, хотя, замечу, особенность эта была прекрасно известна и до него. Она лежит в основе того, что мы называем любовью и сексом,  но в то же время, подчеркну, половое влечение отнюдь не тождественно ни любви, ни сексу.

Половое влечение существует у всех живых существ, в какой бы форме оно ни проявлялось, даже у крошечной инфузории — иначе как бы она смогла продолжать свой славный род? К слову, половая жизнь инфузорий, если судить по Брэму, весьма сложна и во многом загадочна, что лишний раз свидетельствует в пользу уникальности каждого живого существа, его совершенной организации и говорит о глубокой ошибочности деления живых существ на низшие и высшие.

Начать с того, что половое влечение есть основа продолжения жизни, его, так сказать, биологический механизм, который присущ всем живым существам. Я уже отмечал, что главная функция центральной нервной системы любого живого существа, начиная от какой-нибудь инфузории и вплоть до человека, есть функция продолжения рода, тогда как все остальные функции носят вспомогательный характер.

Половое влечение есть имманентное стремление всякого вида животных произвести на свет себе подобное существо и тем самым продолжить род. В этом стремлении заложено бессознательное стремление к продолжению жизни всего вида в целом. Индивид смертен, конечен, но род в принципе бесконечен, а значит, бессмертен. Половое влечение отдельного индивида направлено тем самым на бесконечное, на бессмертие.

Пророчица Диотима, на которую ссылается Сократ в диалоге «Пир», говорит в этой связи:

В свою очередь, Шопенгауэр отмечает:

Отнюдь не случайно природа вложила в эту функцию всю свою силу, мощь и энергию, отодвинув на второй план все остальное, да- же саму жизнь. Собственно, в этой функции и заключается весь смысл жизни — другого она просто не имеет.

Итак, половое влечение есть данный природой всем живым существам биологический «механизм» продолжения рода. Дан он и чело- веку, но благодаря способности воображения человек приспособил этот «механизм» к удовлетворению своих специфических удовольствий и наслаждений, которые мы называем «плотскими», хотя, повторяю, подлинным их источником является вовсе не плоть, а разум- воображение.

Именно с ним прямо связаны два других понятия: «любовь» и «секс», и все же они не только не тождественны, но и отличаются одно от другого по своей сути.

Однако в литературе можно нередко встретить прямое отождествление полового влечения с любовью. Разумеется, они неотрывны друг от друга, но не тождественны. Отождествлять их — значит не понимать природы любви. Это непонимание выражается, в частности, в том, что чувство любви некоторые ученые приписывают вообще всему живому, а не только человеку.

Вот что писал по этому поводу известный французский палеонтолог, философ и теолог Тейяр де Шарден:

Шарден ссылается на тот же «Пир» Платона и, в частности, на рассуждения одного из участников застольной беседы врача Эриксимаха.

Однако определять понятием «любовь» взаимоотношения животных можно разве что метафорически, но не буквально. Связь полового влечения и любви (Эроса) несомненна, но это далеко не одно и то же, как думали Эриксимах, Шарден и как думают по сию пору многие другие. Половое влечение свойственно всем живым существам, любовь — только человеку.

У Гесиода в его «Теогонии» находим такие строки:

Между вечными всеми богами прекраснейший — Эрот. Сладкоистомный, у всех он богов и людей земнородных Душу в груди покоряет и всех рассуждений лишает.

Как мы видим, Гесиод относит любовь только к богам и людям и делает это не случайно. Сладкую истому в груди, которую Эрот порождает у богов и людей, я бы не осмелился распространить на животных.

Трудно сказать, какие эмоции испытывают животные в период своих «любовных игр», но если даже предположить, что эти эмоции также выражаются в «сладкой истоме», то она все же носит либо сезонный характер, либо связана с периодом течки. У человека же она совершенно спонтанна и не связана ни с тем, ни с другим.

Но ведь, помимо «сладкой истомы», любовь рождает у человека целый букет других эмоций, которых нет и быть не может у животных: это радость и горе, восторг и разочарование, это страдания и доходящее до безумия отчаяние, это ненависть и благоговение, это доводящая до исступления ревность.

Я уже не говорю о любви к Богу — этому особому виду любви. Правда, некоторые психологи-фрейдисты хотят представить и эту любовь как своего рода выражение неудовлетворенного полового чувства, или как сублимированное либидо, с чем лично я не согласен.

Не избежал такого представления и М. Вебер. Он утверждает, что половая любовь «есть наряду с “подлинными” экономическими интересами и стремлением к власти и престижу один из основных компонентов человеческих отношений»