Исландский

Сами исландцы по-разному воспринимают свой язык. В случае моих информантов (жителей Рейкьявика, большая часть которых имела высшее образование), в наибольшей степени бросался в глаза разрыв между поколениями. Нарастающее несовпадение литературной и разговорной речи, резкое увеличение количества заимствований из английского воспринимаются ими болезненно:

А молодые люди – когда они разговаривают, кажется, что они говорят на каком-то другом языке, мы не понимаем, что они говорят. Потому что они смешивают вместе все слова. Ну, я бы не расстроилась, если бы они перестали говорить по-исландски, совсем не расстроилась. Я думаю, что старый исландский язык был особенным, но, думаю, мы его потеряли.

Я думаю, что как на севере [Норвегии] они дольше держались за исландский, они используют немного другие слова. Но я думаю, что однажды мы не вспомним эти слова или не будем их использовать. Думаю, в конце концов мы будем просто говорить по-английски. Я думаю, так и будет, наш язык просто постепенно исчезнет.

Повсеместные англицизмы и недостаточный словарный запас порой приводят молодое поколение к отчуждению от собственного языка. Один из моих собеседников рассказывал об этом не без юмора:

Ирония рассказа заключается не только в том, что школьники плохо понимают родной язык, но и в выборе слова sletta, которым они обозначают избыточность словаря учителя, – как уже говорилось выше, оно означает  «употреблять иностранные слова». Таким образом, богатый исландский язык воспринимается подростками как иностранный, слишком трудный для понимания и даже не вполне корректный в данной ситуации – достаточно, чтобы пожаловаться директору.

Характерно, что большинство людей, с которыми я разговаривала, упоминали о важности именно устной речи: правильной («Ну, это то, что люди часто произносят: “О, он говорит на таком хорошем исландском!” И у нас есть такая фраза: “Hann er vel máli farinn”; ПМА 2016: А.) или (гораздо чаще) неправильной.

Напротив, речи письменной уделялось значительно меньшее внимание; возможно, это связано с ее меньшим отклонением от нормы или с тем, что основную часть текстов, находящихся в «официальном» поле зрения (книги, статьи в газетах и на новостных порталах и т.п.) пишут профессионалы; во всяком случае она как бы исключается из публичного дискурса.

«Вне поля зрения» оставались и создаваемые специально для интернета тексты, сближающие устную и письменную речь, а местами и окончательно размывающие границу между ними, – они также выносились за рамки обсуждаемых языковых проблем. Собственно, только один из моих собеседников упомянул проблему плохого письменного исландского, и то лишь после моего вопроса:

И многие из этих людей окончили университет, защитили диплом по социальной работе. Это вроде дома для людей с аутизмом, поэтому там много соцработников, и многие из них имеют университетский диплом. И знаете, это любопытно, но факт остается фактом – многие из этих людей не могут писать как следует. Ну, я понимаю, что они имеют в виду, но эти тексты невозможно опубликовать, даже если речь идет о письменных документах, предназначенных для всеобщего ознакомления.

Если для большинства людей старшего поколения исландский язык представляет собой безусловную ценность сам по себе – это язык нации, язык суверенитета, – то отношение молодежи к нему двойственно. С одной стороны, исландский воспринимается как «свой» язык, обладающий уникальной чертой – творчески созданными словами, язык«поэтический», «дающий больше возможности для творчества». С другой стороны, это язык национальный, что часто воспринимается как синоним слова «националистический».

Сегодня, когда национализм дискредитировал себя в глазах многих исландцев, необходимость сохранять исландский язык объясняется не столько его ценностью per se (или его важностью для страны), сколько универсальными демократическими ценностями: возможностью свободно выражать свои мысли и конституционным правом говорить на родном языке, отстаивать свои права.

Как отмечалось выше, связь языка с демократией декларировалась однако в тот период подчеркивалось, что залог демократии – участие граждан в развитии независимого языка.

Наконец, с отношением к национализму связана еще одна характерная черта – восприятие языка (в первую очередь, исландского) как инструмента, служащего для проведения границ: как внутренних, так и внешних. С одной стороны, грамотная речь – это маркер, который исключает из общества чужаков (в первую очередь, мигрантов); с помощью него выстраивается иерархия, в которой те, кто владеет «правильным» языком, располагаются выше и имеют доступ к власти, которую дают публичные выступления: в демократических процедурах, в политике, в СМИ.

С другой стороны, язык – это доступ к историческому прошлому, литературе и культуре страны, ключ к определенным знаниям и самобытности; уникальные сложные слова и «поэтичность» придают ему индивидуальность, которая так ценится в эпоху глобализации, и позволяют гордиться им. Именно эта связь с идентичностью делает язык живым – и позволяет надеяться, что он останется таковым в ближайшее время.