Интернет как феномен культуры

Интернет, а вместе с ним и СМК, действительно можно рассмат­ривать как ядро цивилизационного развития и как феномен культуры. Однако цивилизационный и культурный взгляд на интернет от­личаются друг от друга так же, как цивилизация и культура.

Интернет в цивилизационном отношении — это всего лишь но­вая коммуникативная технология, рационализирующая и глобализи­рующая отношения между людьми и организациями — экономиче­ские, политические, научные и т.п. Мы можем ждать от интернета формирования новых глобальных форм этих отношений, которые теоретически собраны в проекте информационного общества.

Значительно более сложная картина возникает при рассмотрении интернета как феномена культуры. Фотографию, кинематограф, те­левидение в момент их появления прочили на замену живописи, те­атра, а потом и кинематографа соответственно. Претензии оказались безосновательными — новые виды искусства нашли себе место в культуре, практически никак не потеснив прежние.

Интернет в его ипостаси вида искусства также вряд ли уничтожит все, что было до него. Интернет действительно способен быть всем: и книгой, и кар­тиной, и скульптурой, и фильмом, и газетой, и театром, и танцем и т.д. Но столь же широкие претензии были и у кинематографа, а затем и у телевидения. Не в этом принципиальное отличие интернета.

Оп­ределяя его жанровые особенности как вида искусства, мы вряд ли придем к пониманию феномена интернета. В этом смысле обозначе­ние эры интернета как постгутенберговой эры (т.е. постпечатно-книжной) является односторонним и упрощенным.

Интернет-культура (или киберкультура) начинается тогда, когда сеть создает в себе новые формы культурного бытия и транслирует их в нашу повседневную жизнь.

Необходимо отметить, что эта культура прошла уже по крайней мере четыре этапа формирования. Эти этапы выделены на основании модернизированной схемы Ж. Бодрийара: подделка — производство — симулякр, к которой добавлена четвертая стадия — симулятивная коммуникация.

Первый этап — подделка человеческой культуры — заключался в создании виртуальных моделей бытия. Например, в игровой реально­сти формируются виртуальные поселения, снабженные всеми при­вычными для человека вещами и отношениями. Там можно ходить по магазинам, строить дома, заниматься бизнесом, создавать семью.

Все это конечно же происходило в игровой реальности, однако эта реальность позволяла участникам игры реализовать все свои нереализованные возможности. В этом же ключе работает и ряд других кибертехнологических инструментов: чаты, виртуальные казино,
виртуальные знакомства, есть даже виртуальные кладбища.

Второй этап — серийное производство, тиражирование культуры — заключается в активном переводе на язык цифровых телекоммуникационных форм человеческой культуры в целом, а не только от­дельных произведений культуры.

Доказательством существования таких процессов может служить институализация сетевой этики, се­тевого языка, сетевых ценностей, сетевой культурной деятельности, осуществляемая в сети и адресованная сетянам (населению сети), т.е. всего того, что и складывается в понятие «культура» в узком смысле этого слова.

Третий этап — симуляция культуры. Не так давно появился социокультурный феномен, известный как киберпанк. Киберпанк вобрал в себя различного рода маргинальные побуждения с верой в безграничные возможности компьютерной техники в плане реализации индивидуальной свободы.

Можно сказать, что интернет стал прежде всего симулякром свободы и индивидуального человеческого всемогущества. А свобода при условии ее реализации, как известно, и создает культуру. Киберпанку предшествовало движение хакеров, базировавшееся на следующих принципах:

• не повреди информационную систему;
• обеспечивай условия свободного (и бесплатного) обмена технической информацией, игнорируя бюрократические и коммерческие барьеры;
• пополняй человеческое знание как таковое. Оттолкнувшись от хакеров, ограниченных сетевым техноцентризмом, киберпанк сформировал многослойную субкультуру, представленную и в литературе, и в живописи, и в музыке. Появилось, напри­мер, особое направление в научной фантастике (Руди Рукер, Джон Ширли, Брюс Стерлинг, Уильям Гибсон и др.), где на передний план выво­дится проблема взаимопроникновения человеческого и технологического, проблема воздействия на человека киберпространства и вирту­альной реальности, роли и места индивида в тотально информатизированном обществе будущего.

Четвертый этап — симуляция коммуникации с культурой — является качественно новым явлением в человеческой истории. Маршалл Маклюэн (1967) пишет:

Сегодня компьютеры обещают дать нам средства мгновенного перево­да любого кода в любой другой код или язык. Короче говоря, компьютер обе­щает нам достичь с помощью технологии того состояния всеобщего пони­мания и единения, которое восторжествовало на Пятидесятницу.

Сле­дующим логическим шагом должен, видимо, стать уже не перевод, а от­ход от языков к общему космическому сознанию, во многом похожему на то коллективное бессознательное, о котором мечтал Бергсон.

Здесь Маклюэн упоминает о событии Священной истории — со­шествии Святого Духа на апостолов в пятидесятый день после вознесения Христа после чего они приобрели возможность говорить на всех языках мира и нести Слово народам.

Разделение языков, произошед­шее после вавилонского столпотворения, преодолевалось во Христе, что позволило Церкви утвердиться на Земле. Таким образом Маклюэн проводит параллель между церковью и интернетом, причем как в бы­тийном (сообщество говорящих на едином языке), так и в надбытий-ном (бессознательный универсум) плане.

Интернет претендует на всеобщую потенциальную связность всех со всеми, И всего со всем, и всего со всеми. Особо важно отметить его направленность на обеспечение связности каждого члена общества с интегрированной человеческой культурой. Однако эта связь регламен­тируется алгоритмами интернет-математики и, следовательно, более проста, несмотря на свою видимую вариативность, чем естественная связь человека со своей культурой.

Таким образом, интернет всего лишь симулякр связи с культурой, а не сама эта связь, равным образом интернет — симулякр церкви, а отнюдь не сама церковь.